Неточные совпадения
Но бригадир был непоколебим. Он вообразил себе, что травы
сделаются зеленее и цветы расцветут
ярче, как только он выедет на выгон."Утучнятся поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет скотоводство, объявятся пути сообщения", — бормотал он про себя и лелеял свой план пуще зеницы ока."Прост он был, — поясняет летописец, — так прост, что даже после стольких бедствий простоты своей не оставил".
Она была вся в зеленом, украшена травами из лент, чулки ее сплошь в серебряных блестках, на распущенных волосах — венок из трав и желтых цветов; она — без маски, но искусно подгримирована: огромные, глубоко провалившиеся глаза, необыкновенно изогнутые брови,
яркие губы, от этого лицо ее
сделалось замученным, раздражающе и нечеловечески красивым.
У Вусуна обыкновенно останавливаются суда с опиумом и отсюда отправляют свой товар на лодках в Шанхай, Нанкин и другие города. Становилось все темнее; мы шли осторожно. Погода была пасмурная. «Зарево!» — сказал кто-то. В самом деле налево, над горизонтом, рдело багровое пятно и
делалось все больше и
ярче. Вскоре можно было различить пламя и вспышки — от выстрелов. В Шанхае — сражение и пожар, нет сомнения! Это помогло нам определить свое место.
Вечер был тихий и прохладный. Полная луна плыла по ясному небу, и, по мере того как свет луны становился
ярче, наши тени
делались короче и чернее. По дороге мы опять вспугнули диких кабанов. Они с шумом разбежались в разные стороны. Наконец между деревьями показался свет. Это был наш бивак.
— Что с вами
сделалось? — спросил я ее с участием.
Яркий пурпур покрывал ее исхудалые щеки, стыд ли это был или чахотка, не знаю, только, казалось, не румяны; она в два года с половиной состарелась на десять.
Яркие картины потонут в изгибах памяти, серые —
сделаются вечно присущими, исполненными живого интереса, достолюбезными.
И вот в связи с этим мне вспоминается очень определенное и
яркое настроение. Я стою на дворе без дела и без цели. В руках у меня ничего нет. Я без шапки. Стоять на солнце несколько неприятно… Но я совершенно поглощен мыслью. Я думаю, что когда стану большим,
сделаюсь ученым или доктором, побываю в столицах, то все же никогда, никогда не перестану верить в то, во что так хорошо верит мой отец, моя мать и я сам.
На другой день было как-то особенно душно и жарко. На западе толпились большие кучевые облака. Ослепительно
яркое солнце перешло уже за полдень и изливало на землю горячие лучи свои. Все живое попряталось от зноя. Властная истома погрузила всю природу в дремотное состояние. Кругом
сделалось тихо — ни звука, и даже самый воздух
сделался тяжелым и неподвижным.
Во-первых, о ней до сих пор не было говорено ничего серьезного; во-вторых, краткие заметки, какие
делались о ней мимоходом, постоянно обнаруживали какое-то странное понимание смысла пьесы; в-третьих, сама по себе комедия эта принадлежит к наиболее
ярким и выдержанным произведениям Островского; в-четвертых, не будучи играна на сцене, она менее популярна в публике, нежели другие его пьесы…
Он в восторге покрывал ее руки поцелуями, жадно смотрел на нее своими прекрасными глазами, как будто не мог наглядеться. Я взглянул на Наташу и по лицу ее угадал, что у нас были одни мысли: он был вполне невинен. Да и когда, как этот невинныймог бы
сделаться виноватым?
Яркий румянец прилил вдруг к бледным щекам Наташи, точно вся кровь, собравшаяся в ее сердце, отхлынула вдруг в голову. Глаза ее засверкали, и она гордо взглянула на князя.
— А то вот еще бывает, — начал таинственно Ромашов, — и опять-таки в детстве это было гораздо
ярче. Произношу я какое-нибудь слово и стараюсь тянуть его как можно дольше. Растягиваю бесконечно каждую букву. И вдруг на один момент мне
сделается так странно, странно, как будто бы все вокруг меня исчезло. И тогда мне
делается удивительно, что это я говорю, что я живу, что я думаю.
И самые тела наши
сделаются светлыми, сильными и красивыми, одетыми в
яркие великолепные одежды.
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы кажутся
ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется воздух, и человеку
делается так легко, как будто бы душа его сама перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Чудно и болезненно отозвались в груди Елены слова пьяного мельника. Самые сокровенные мысли ее казались ему известны; он как будто читал в ее сердце; лучина, воткнутая в стену, озаряла его сморщенное лицо
ярким светом; серые глаза его были отуманены хмелем, но, казалось, проникали Елену насквозь. Ей опять
сделалось страшно, она стала громко молиться.
Везде повторяется одно и то же. Не только правительство, но и большинство либеральных, свободно мыслящих людей, как бы сговорившись, старательно отворачиваются от всего того, что говорилось, писалось,
делалось и
делается людьми для обличения несовместимости насилия в самой ужасной, грубой и
яркой его форме — в форме солдатства, т. е. готовности убийства кого бы то ни было, — с учением не только христианства, но хотя бы гуманности, которое общество будто бы исповедует.
Это дознано многими опытами: озерные караси, например, по большей части бывают
яркого темно-желтого или золотистого цвета, а пересаженные в копаные, глинисто-мутные пруды
делаются бледно-бланжевыми; окуни в иных реках бывают очень темны и ярко-пестры, но, посидев долго в пруде, становятся светлыми, белесоватыми: точно то же
делается более или менее и с другими породами рыб.
— Ну, какая идет там жарня! — сказал Зарядьев, смотря на противуположный берег речки, подернутый густым дымом, сквозь которого прорывались беспрестанно
яркие огоньки. — Ненадолго наших двух рот станет. Да что с тобой, Сицкой,
сделалось? — продолжал он, обращаясь к одному молодому прапорщику. — На тебе лица нет! Помилуй, разве ты в первый раз в деле?
Представьте себе этот почти волшебный переход от холода к теплу, от мрака к свету, от смерти к жизни; представьте себе эту радость возрождения, радость до того глубокую и
яркую, что для нее
делаются уже тесными пределы случая, ее породившего.
Я вам объясню: наслаждение было тут именно от слишком
яркого сознания своего унижения; оттого, что уж сам чувствуешь, что до последней стены дошел; что и скверно это, но что и нельзя тому иначе быть; что уж нет тебе выхода, что уж никогда не
сделаешься другим человеком; что если б даже и оставалось еще время и вера, чтоб переделаться во что-нибудь другое, то, наверно, сам бы не захотел переделываться; а захотел бы, так и тут бы ничего не сделал, потому что на самом деле и переделываться-то, может быть, не во что.
Еще потемневший облик, облекающий старые картины, не весь сошел пред ним; но он уж прозревал в них кое-что, хотя внутренно не соглашался с профессором, чтобы старинные мастера так недосягаемо ушли от нас; ему казалось даже, что девятнадцатый век кое в чем значительно их опередил, что подражание природе как-то
сделалось теперь
ярче, живее, ближе; словом, он думал в этом случае так, как думает молодость, уже постигшая кое-что и чувствующая это в гордом внутреннем сознании.
Что книжная словесность хотела
сделаться близкою к народу, это доказывается множеством духовных стихов, которые носят на себе самые
яркие следы кйижного влияния.
Варвара Михайловна не забыла, но не могла сдержать своего обещания не объясняться с дочерью до отъезда Шатова, это мы уже знали; впрочем, она помнила об этом, и потому, исполняя отчасти обещанное: не спрашивать невесту, нравится ли ей жених, она описывала только
яркими красками будущее их счастие и заключила тем, что она сама будет тогда совершенно счастлива, когда ее милая, добрая Наташа
сделается женою Ардальона Семеныча.
Едва
яркое солнце вышло из-за горы и стало освещать долину, по которой мы шли, волнистые облака тумана рассеялись, и
сделалось жарко.
В одно мгновение комната
сделалась еще светлее, все маленькие свечки еще
ярче загорели, и Алеша увидел двадцать маленьких рыцарей в золотых латах, с пунцовыми на шлемах перьями, которые попарно входили тихим маршем.
Когда Меркулов вышел за шлагбаум, на шоссе уже стало темнеть, и звезды, сперва большие и светлые, как серебряные пятачки,
сделались острые и
яркие и точно смотрели на землю.
Все это минутами еще более кололо и щемило душу Бейгуша. Давешние убеждения и доводы пана грабе разбивались об это простое, даже мало сознающее себя чувство любви и безграничной привязанности, которое таким
ярким огнем горело для Анзельма в сердце Сусанны. Но чем ясней
делалось в нем сознание этого простого и столь глубокого чувства, тем хуже и темней на душе становилось ему, тем гнуснее представлялась недавняя комедия с деньгами…
Подпольный человек пишет: «Наслаждение было тут именно от слишком
яркого сознания своего унижения; оттого, что уж нет тебе выхода, что уж никогда не
сделаешься другим человеком; что если бы даже и оставалось еще время и вера, чтобы переделаться во что-нибудь другое, то, наверно, сам не захотел бы переделываться, а захотел бы, так и тут бы ничего не сделал, потому что, на самом деле, и переделываться-то, может быть, не во что».
В такие тихие ночи можно наблюдать свечение моря. Как клубы пара, бежала вода от весел; позади лодки тоже тянулась длинная млечная полоса. В тех местах, где вода приходила во вращательное движение, фосфоресценция
делалась интенсивнее. Точно светящиеся насекомые,
яркие голубые искры кружились с непонятной быстротой, замирали и вдруг снова появлялись где-нибудь в стороне, разгораясь с еще большей силой.
Сергей своим твердым, самоуверенным голосом вмешался в спор и стал защищать высказанный Балуевым взгляд. Спор сразу оживился,
сделался глубже,
ярче и интереснее; и по мере того как он отрывался от осязательной действительности, он становился все
ярче и жизненнее. Балуев же, столь сильный своею неотрывностью от жизни, был теперь тускл и сер. Он почти перестал возражать. Горячо и внимательно слушая Сергея, он только сочувственно кивал головою на его возражения.
Но те
делались все живописнее и богаче по своей архитектурной обстановке, красивее и
ярче по отделке своих частей. А главное здание выставки 1867 года сами французы называли"газовым заводом"–"usine a gaz".
Никогда, даже и в студенческое время, я не жил так молодо, содержательно, с такой хорошей смесью уединения, дум, чтений и впечатлений от «столицы мира», которыми я не злоупотреблял, почему все, что я видел «по ту сторону реки»,
делалось гораздо
ярче и ценнее: начиная с хранилищ искусства и памятников архитектуры, кончая всякими зрелищами, серьезными или дурачливыми.
Глаза Станицыной
сделались еще
ярче.
В доме князя Прозоровского весть о нем принес Сигизмунд Нарцисович. Он
яркими красками описал возмущение народа, прибавив, что чуть сам не
сделался жертвой разъяренной толпы, вздумав было вразумить ее и остановить от дальнейших неистовств.
Взгляд ее упал на Ермака Тимофеевича. Бледное лицо ее вдруг
сделалось пурпурным. Эта
яркая краска, залившая лицо девушки, много сказала Ермаку, а Семеном Иоаникиевичем и даже Антиповной была признана только за краску девичьей стыдливости.
В гостиной, огромной, жесткой и неуютной комнате, освещенной
ярче, чем это
делается в провинции в «порядочных» домах, сидел уже гость, когда Александр Ильич отдавал приказание насчет вина.
Князь Андрей с бережливо-нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что-то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыханье, смотрела на него. И
яркий свет какого-то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять
сделалась такою же, какою она была на бале.
И морщинистое лицо старухи сразу
сделалось особенным и
ярким, как будто кругом была ночь, а на него на одного падал дневной свет.